ЗЛАТАЯ НИТЬ

[Allur]

«Спешу, княгиня, послать вам поясы. Вы видите, что мне представляется прекрасный случай написать вам мадригал по поводу пояса Венеры...» — писал в ноябре 1826 года Пушкин из Торжка в Москву Вяземской, сопровождая свой щедрый дар — знаменитые торжокские золототканые шелковые пояса. Упрекая поэта в чрезмерных тратах, княгиня не могла в то же время не оценить редкой красоты подарка. Этот подарок послужил поводом и для известного пушкинского каламбура: «Скажите княгине, что она всю прелесть московскую за пояс заткнет, как наденет мои поясы».








Ровесник Москвы, древний торговый город на Тверской земле, Новый Торг, позднее Торжок, прославившийся как центр златошвей-ного искусства на Руси, воспет не только Пушкиным, останавливавшимся здесь более 20 раз на пути из Петербурга в Москву и обратно, в Михайловское или Берново. Летописцы и историки, писатели и художники, да и сам народ — «Привези мне из Торжка два сафьянных сапожка» — посвятили ему восторженные строки.
«Вот статная красивая девушка из Торжка, с жемчужным венцом... искусно заплетенная коса, роскошь русской девы, с блестящим бантом и лентой из золотой нити, едва не касается до земли. Ловко накинула девушка на плечи спой парчовый полушубок... Богатая ферязь ее как жар горит. Легко ступает она в цветных сафьянных черевичках, шитых золотом».
Так описывает девушку из Торжка в романе «Ледяной дом» Лажечников.
«Торжок, бесспорно, один из красивейших городов Тверской губернии. Прекрасны и разнообразны берега «знатной» реки Тверцы. Восхитительной панорамой развертываются улицы и площади древнего города, разместившегося на восьми холмах. А сколько кругом архитектурных и исторических памятников, свидетелей давно минувших печальных и радостных событий».
Этими строками из дневника Александра Николаевича Островского с полным основанием можно было бы начать рассказ и о сегодняшнем Торжке, во многом сохранившем как свои раскинутые по холмам чарующие ампирные богатства, так и уникальное ремесло золотого шитья. Сохранилась и знаменитая, благодаря Пушкину, гостиница Пожарских, в которой в те времена нередко устраивались выставки-продажи товаров древнего золотошвейного мастерства.
Еще вопрос, кто старше — город или этот промысел. По летописям отсчет крепости ведется с 1149 года, а вот что пишет в своем романе-эссе «Память» Владимир Чивилихин:
«Когда в Ростове «бысть убиен» сын Владимира Борис, что стал святым вместо со своим невинно же убиенным братом Глебом... В историю вошли два брата, Георгий и Ефрем... Ефрем... спасся в тот трагический день 1015 года, ушел в леса... Близ торгового пункта на Тверце он... основал обитель, что стала со временем Борисоглебским монастырем, а место вокруг постепенно заселилось и огородилось — так начинался Торжок».
Туда же, В ранние времена русской государственности, уходит и история золотошвейного дела: в Торжке, на месте бывшего кремля, во время раскопок нашли расшитые золотом кожаные лоскуты — как считают, своеобразные денежные знаки, бывшие в обращении тоже едва ли не тысячелетие назад. Вполне вероятно, что золотой шов бежит и дальше — в Византию или даже в Вавилон и Ассирию, к древним народам, вернее, к их царям, басилевсам и князьям, ибо, богатый и торжественный, он просто не мог не родиться для пышных церемониалов и роскошных одежд повелителей.
Вот и на Руси главными потребителями разнообразных видов золотой вышивки были цари, бояре, церковнослужители. Летописи доносят до нас сведения о том, что во Владимире по престольным праздникам драгоценные одежды вывешивали по городу для обозрения между храмами «в две верви». При царском дворе у многих боярынь были свои мастерские, состязавшиеся в тонком искусстве. Вышивали и сами царицы и боярыни. Один из самых известных и древних памятников этого искусства — хранящаяся в Историческом музее в Москве «Пелена Марии Тверской» — была изготовлена в 1389 году и подарена храму великой княгиней Марией Семеновной. Высочайшим художественным уровнем поражают плащаницы, пелены, вышедшие из мастерской честолюбивой княгини Ефросиньи Старицкой, соперничавшей с молодой царицей и пытавшейся богатейшими вкладами в монастырские ризницы снискать поддержку духовенства. Особенно знаменита плащаница, подаренная Старицкими в 1561 году Троице-Сергиеву монастырю и экспонируемая там же в музее. Излюбленный Ефросиньей евангельский сюжет — оплакивание Христа — наполнен в этом выдающемся произведении древнерусского декоративно-прикладного искусства необычайным драматизмом и экспрессией.
И все же «законодателями мод» в золотошвейном деле всегда оставались новоторжцы, как продолжали называть себя по старинке жители в память о древнем «Новом Торге».
Одна из легенд повествует о великолепном платье голубого атласа с вытканными на нем золотыми лилиями, которое изготовила для Екатерины II здешняя мастерица, вывезенная императрицей в Петербург. Екатерина и в самом деле посещала Торжок, что вовсе не удивительно, так как до постройки в 1851 году Николаевской железной дороги, соединившей две русские столицы и оставившей город в стороне от столбовой дороги истории, он был восьмой станцией на главном ямском пути империи — кстати, извозом на Петербургском тракте кормился каждый четвертый его житель. Сохранился в окружении могучих лип и Путевой дворец с колоннами и белокаменным карнизом, построенный в конце XVIII века специально для императрицы.
А вот уже не легенда, а достоверный факт: для вышивания порфиры, в которой должен был короноваться Александр II, в Петербург вывезли не одну, а тридцать лучших торжокских мастериц. Так что своей необычайной известностью небольшой провинциальный городок был обязан, конечно, непревзойденному искусству золотошвей.
При всей своей дороговизне золотое шитье не осталось на Руси явлением элитарным, да иначе и как можно было бы назвать это искусство народным? Блестящий праздничный наряд заказывали себе и низшие сословия, благо прочное и долговечное выходное платье можно было носить всю жизнь и еще оставить наследникам. Словом, наезжали в Торжок отовсюду и помещики, и купцы, и крестьяне посостоятельнее, покупать дочерям приданое и дорогие свадебные одеяния: «От золота-то венка голова болит» — из причитания невесты.
«Сватенки шубочка атласная.
Кушак-то красной,
Фата-то шелкова,
На голове кокошник,
На голь золотой...» Так воспевали в песнях одежду свахи, а также дружки:
"Дружки шляпа со пером,
Позументы серебром...»
А уж сами новоторжцы вовсю щеголяли в расшитых золотом шубках, шапках, сафьянных сапожках. Традиционный праздничный костюм состоял, по описаниям, из сарафана, рубахи с расшитыми золотом белыми кисейными рукавами и фартука. Злато-серебром и речным переливчатым жемчугом был украшен головной убор — сборник, сверх которого надевался еще и платок с богатой вышивкой золотом. Ну и, конечно, с золотым же узором сапожки. Можно представить, как блистали на солнце улицы Торжка во время праздничных гуляний. Нарасхват шли и шитые золотом шелковые или бархатные скатерти, подушки, салфетки, накидки, легкие платья.
Расцвет этого золотого великолепия пришелся на XVIII —XIX века. В 1860-х годах в Торжке было триста профессиональных золотошвеи, к концу же века их осталось втрое меньше, наступал закат промысла. Вместе с другими старыми традициями ломавшегося уклада уходила и мода: город, да и деревня переодевались в фабричное, оставив уникальному промыслу лишь галуны и погоны, дававшие небольшие случайные заработки.
Вовсе не угас промысел благодаря стараниям здешнего патриота Дмитрия Романова, объединившего бросавших уже было пяльцы золотошвей и кружевниц в мастерскую при земской управе, где он поощрял творческий подход к делу, стремился возродить былое высокое искусство. Усилия его не пропали даром: в начале нашего века работы местных искусниц были отмечены множеством наград на международных выставках в Париже, Лондоне, Турине. Из книги близкой помощницы Романова, а затем и его преемницы Клавдии Хилевской «Золотой узор» мы знаем имена лучших мастериц зтого времени: Ульяна Букарева, Клавдия Титова, Мария Поповцева, Любовь Ширяева, Анна Князькова.
Увы, вскоре после смерти Романова в 1915 году мастерская и созданная при ней школа лишились поддержки земства и вынуждены были прекратить существование. Уже в советское время усилиями Хилевской на их базе была создана золотошвейная профтехшкола.
Школа эта работает и сегодня. Три года длится обучение премудростям золотого шва, которых известно более ста разновидностей! Конечно, за три года всем не научишься, только наиболее употребимым. Совершенствовать мастерство выпускницы могут уже на золотошвейной фабрике имени 8 Марта, возникшей в 1927 году после реорганизации мастерских профтехшколы.
...И вот я сижу «за партой» рядом с пятнадцатилетней курносой девчушкой, которая держит в руках пяльцы, шильце и иголку с ниткой. В пяльцах заготовка — темно-синее сукно с меловым рисунком, на котором угадываются розы. По контуру одной из них уже прикипел сверкающий шов. Для непосвященного сплошная загадка, как держится он на ткани: ведь в отличие от обычной вышивки, где нить прошивает материю, здесь принцип совсем другой — соединение «вприкреп», то есть золотая нить накладывается по рисунку с лицевой стороны, а крепящая ее к ткани обычная нитка должна оставаться невидимой для глаза. В знаменитом «литом кованом» шве золотые нити кладутся так плотно одна к другой, что создается полное впечатление сплошной драгоценной пластины.
Если наблюдать за работой опытной мастерицы, то и не поймешь, как это происходит. Ученицы же все операции выполняют гораздо медленнее, благодаря чему я и пытаюсь проникнуть в тайну рождения чуда. Моя соседка уверенно прокалывает шильцем сукно рядом с золотой тропкой, и его острие встречает с оборотной стороны конец иглы с нитью прикрепа. Иголка выводит ее сквозь прокол на лицевую сторону, но теперь дрожащий кончик сбегающей с катушки «мишуры» никак не хочет попадать в петельку. Наконец это удается сделать, следует легкое движение иглой вниз, под пяльцы, и прихваченная «мишура»... ныряет в прокол вслед за нитью, чего допускать никак нельзя. Девушка от обиды готова разрыдаться: так стараться на глазах у гостя из Москвы — и все насмарку. Но упрекать ее, конечно, не в чем. Недаром же в старину первые полгода, а то и больше ученице иглу в руки не давали: приучали сперва к материалу, к пяльцам, учили склеивать плотную бумагу в лист наподобие картона, переводить на него через кальку готовый рисунок, вырезать элементы будущего узора из бумаги, наклеивать их на материал, чтобы придать вышивке объемность. А от первого вышитого шва до готовой самостоятельной работы проходили годы. Искусство это, да и сам материал — золото не утратили загадочности и в век науки: вот, скажем, примет мастерица накануне лекарство, придет на работу, а вышивка от ее дыхания вдруг тускнеет. Да что там лекарство, от настроения, уверяют, и то блеск золота зависит! Конечно, далеко не все выпускницы станут художницами, ведь из четырехсот работающих на фабрике женщин всего несколько мастериц высшего класса, владеющих искусством золотого шитья. Трудятся они в экспериментальном цехе над уникальными заказами, выставочными вещами, созданием образцов для массового выпуска. Их лучшие работы, такие, как портрет Александра Пушкина, вышитый А. Букаревой-Зазыкиной, тонкая зеленая скатерть с букетами золотых роз, сделанная лучшими тогда мастерицами A. Алексеевой, В. Денисовой и А. Аманатской по рисунку Людмилы Филоновой для Брюссельской Всемирной выставки 1958 года, замечательные панно. Кашкаровой, B. Гашковой — по праву соперничают с изделиями мастериц прошлого, продолжая славу древнего золотошвейного искусства. Старейшую мастерицу и художницу фабрики Валентину Алексеевну Гашкову я застал за ее рабочим столом в светлой, с большими окнами, комнате. Золотые занавеси на них перекликались с блестящей нитью на толстых бобинах и прекрасной вышивкой на еще не законченном панно.
Чудесные золотые плоды и невиданные цветы на стройном древе, чем-то отдаленно напоминающем женские фигуры на старинных вышивках, свидетельствовали о твердом следовании древнерусской традиции не только в технике шитья, но и в орнаментике. И о том, что есть еще руки, которым полностью, до глубинных секретов подчинена эта сложнейшая техника, что не вывелись в Торжке народные таланты.

А. С. Миловский, журналист




nauka.relis.ru/15/9901/15901043.htm